Что в вымени тебе моем?
Почти выдуманная и почти смешная история о москвиче, влюбившемся в башкирку и приехавшем жить в наш чудесный город (Уфу, конечно, других чудесных городов тут нет, как нет их и на остальной планете, там везде львы).
Так, вот встретились они в кафешке возле МГСУ, он там обедал между парами, она шарахалась по магазинам с папой. Втюрились, значит, друг в друга как придурки, и он бросил загнивающую столицу ради прекрасных ее глаз и других, не менее прекрасных, частей тела.
Через почти двадцать лет приезжает его навещать старый армейский дружбан, вместе с ним до института долбивший лед на причале Северодвинска. Присели они за бутылочкой крепкого, изредка разбавляя его кружками некрепкого. Как дела там, чо делаешь, учишься, работаешь, семья как, а помнишь Нюрку и прапора и все в таком духе.
Выяснилось, что новоиспеченный уфимец живет на улице Салавата, возле сада Салавата Юлаева, принимал участие в строительстве проспекта Салавата Юлаева и имеет отношение к бизнес-центру Салавата Юлаева (как он кстати, открылся, нет?). Из окна его дома видно мечеть, которую чуть было не звали в честь Салавата Юлаева, дубленку ему пошили в ателье «Салават» (хорошую дубленку, кстати, из лисы).
Однополчанин долго и со слезами смеялся, стучал лбом по столу и опять смеялся. Тут его взгляд упал на семейную фотографию, на которой, кроме жены, присутствовал и молодой человек лет шестнадцати. Сын, заметив взгляд, сказал наш герой. Тогда однополчанин прямо-таки свалился и катался по кухне, икая и выкатывая бесстыжие свои сорокалетние глазенки. Потом смог подавить в себе надвигающуюся истерику и объяснил, что просто побоялся спросить, как сына зовут. А сына звали Артем, хотя тесть в своем коротком списке имен предлагал и Салавата, и жена его поддерживала.
Такая вот история про бушующую фантазию и пространство выбора.
Так, вот встретились они в кафешке возле МГСУ, он там обедал между парами, она шарахалась по магазинам с папой. Втюрились, значит, друг в друга как придурки, и он бросил загнивающую столицу ради прекрасных ее глаз и других, не менее прекрасных, частей тела.
Через почти двадцать лет приезжает его навещать старый армейский дружбан, вместе с ним до института долбивший лед на причале Северодвинска. Присели они за бутылочкой крепкого, изредка разбавляя его кружками некрепкого. Как дела там, чо делаешь, учишься, работаешь, семья как, а помнишь Нюрку и прапора и все в таком духе.
Выяснилось, что новоиспеченный уфимец живет на улице Салавата, возле сада Салавата Юлаева, принимал участие в строительстве проспекта Салавата Юлаева и имеет отношение к бизнес-центру Салавата Юлаева (как он кстати, открылся, нет?). Из окна его дома видно мечеть, которую чуть было не звали в честь Салавата Юлаева, дубленку ему пошили в ателье «Салават» (хорошую дубленку, кстати, из лисы).
Однополчанин долго и со слезами смеялся, стучал лбом по столу и опять смеялся. Тут его взгляд упал на семейную фотографию, на которой, кроме жены, присутствовал и молодой человек лет шестнадцати. Сын, заметив взгляд, сказал наш герой. Тогда однополчанин прямо-таки свалился и катался по кухне, икая и выкатывая бесстыжие свои сорокалетние глазенки. Потом смог подавить в себе надвигающуюся истерику и объяснил, что просто побоялся спросить, как сына зовут. А сына звали Артем, хотя тесть в своем коротком списке имен предлагал и Салавата, и жена его поддерживала.
Такая вот история про бушующую фантазию и пространство выбора.
